Человек предполагает, обстоятельства — располагают. Вот уж не думал две недели назад, когда анонсировал в прошлом номере «Новой:» фестиваль «Голубые озера», что погода продолжит свои шуточки. Так что, вопреки ожиданиям, желающих купаться на фестивале было немного, а под утро на свежем воздухе и вовсе выживалось с трудом — холодно: А раз купаться нельзя, несколько тысяч отдыхающих, съехавшихся под Луховицы из Рязани, Москвы и прочих благословенных мест, выдумывали себе другие развлечения — от занятий спортом (особой популярностью пользовался волейбол) до вливания в себя разнообразного алкоголя.

 

На сцене основные события происходили вечером 11 июня, когда выступали самые именитые гости бардовского фестиваля, а следом — впервые на «Голубых озерах» — планировался целый рок-блок с участием групп «Зга», «Яр-Хмель» и «Дом Художника».

Из последней затеи ничего не вышло: «Зга» в итоге не приехала, а «Яр-Хмель» не вышел на сцену по причине того, что их гитарист оказался подвержен распространенной болезни горожан, не знающих, чем занять себя на природе. В итоге за рокеров отдувался «Дом Художника», который давно уже в каждой бочке затычка — куда ни придешь или приедешь, «ДХ» уже тут как тут. Может, и к лучшему, что так получилось: при большем количестве выступающих групп неизбежно возникли бы проблемы со звуком — организаторы, как это водится у бардов, «забыли» про мониторы. И даже на выступлении питерского дуэта Александр Гейнц и Сергей Данилов, которое стало кульминацией фестиваля, временами было заметно, что играть людям тяжеловато, когда себя они почти не слышат. «При наличии мониторов, конечно, игралось бы лучше — делился потом впечатлениями Данилов. — Может, в «зале» все и было нормально, но мне, когда я на сцене свою гитару не слышу, хочется колотить по ней сильнее, от этого устаешь быстро, так что я предпочитаю играть с мониторами». Собственно, эта парочка гостей из Питера и показалась мне на «Голубых озерах» самыми достойными собеседниками из числа приехавших авторов и исполнителей — уровень их песен заметно выделялся на общем фоне, доносившегося со сцены. Интервью получилось сразу обо всем, и, возможно, покажется любопытным читателям «Новой», тем более, многим из них фамилии Гейнц и Данилов, наверняка, знакомы.

 

— Давайте сначала поговорим о контрастах. Можете навскидку вспомнить свои самый провальный и самый удачный концерты?

С.Д.: Чтобы все из рук вон плохо — таких концертов не было. Хотя однажды у нас был концерт в Магаданском крае, в поселке Копейка, когда в зале была шикарная аппаратура и: всего несколько человек слушателей, потому что накануне все уехали на путину. Перед нами извинились, сказали, что концерта не будет, но мы все равно захотели поиграть на этой шикарной аппаратуре для сторожа, звукооператора и кого-то еще.

— А так, чтобы не хотелось уходить со сцены, наоборот, остаться там жить?

А.Г.: Грушинский фестиваль — одно из самых благодатных мест, где очень приятно петь. Но только не с Большой гитары — там петь мне не нравится. А вот на эстрадах — очень приятно и всегда такая замечательная публика, что уходить не хочется.

С.Д.: Мы даем не так много концертов, как те, кто работает профессионально, но все равно их было уже столько: Я сейчас пытаюсь лихорадочно вспомнить концерты по разным  городам и концертным залам и понимаю, что были такие, когда поешь и не остановиться, но точно вспомнить места уже невозможно. Ощущения вспоминаются, а места — нет.

— Когда мы общались несколько лет назад после вашего концерта в рязанском театре кукол, речь шла о том, что вы никак не соберетесь стать профессионалами, хотя для этого вроде бы давно все есть. Но воз и ныне там…

А.Г.: Сергей принял непосредственное участие в создании колоссального дела — это 56-ая гимназия Санкт-Петербурга. Он действительно поднял это дело. Все творческое, что там происходит — его рук дело. Гимназия потрясающая и бросить ее — это преступление против человечества. То есть у него есть серьезное дело, которым он очень плотно занят. Я некоторое время назад подбивал его на то, чтобы действительно уйти в профессионалы, но потом всмотрелся в то, чем и как он занимается в этой гимназии, и понял, что он все равно не уйдет — это дело его жизни.

С.Д.: Мы не отрицаем возможности своего перехода в новое качество. Не знаю, сколько нам останется петь после этого, но, возможно, когда-нибудь этот переход состоится. Пока же ситуация напрямую связана с тем, о чем говорил Саша. Возможно, пафосно прозвучит, но все-таки когда авторскую песню поют люди, которые занимаются этим не профессионально — это совсем другая история, это дорогого стоит. Конечно, если уйти в профессионалы, все будет чуть лучше, отточенней, но, по-моему, ребята, которые занимаются этим строго профессионально, часто удавиться готовы от своей деятельности. Придешь за кулисы к Олегу Митяеву в БКЗ — он такой грустный сидит: Потому что у него 26-28 концертов в месяц. Я про себя думаю: как такое можно выдержать? Это же все проклянешь.

А.Г.: К тому же, профессионализм — это контракты, бизнес, уже не сам все определяешь, а для нас творческая свобода очень важна.

— Дело в том, что такие песни как «Все приходит с годами», «Осенний ветер» — не то чтобы вся страна готова запеть, но они достойны большего, чем локальная известность в кругу поклонников авторской песни. Однако их не услышишь по радио, с ними не знакома огромная масса людей, которыми они могут быть востребованы: И вообще, такое ощущение, будто вам шага или полушага не хватает для того, чтобы известность перешла в новое качество.

С.Д.: Да, совершенно верно, но это легко объясняется двумя вещами: тем, что мы до сих пор не занимаемся своим творчеством профессионально и тем, что мы живем в Питере. Все в свое время сбудется и более широкий слушатель у наших песен найдется. Да, возможно, сейчас мы многое теряем. Периодически я говорю, что мы с Александром в бардовской среде — самые известные из неизвестных, и, наоборот, — самые неизвестные среди известных. До сих пор, когда в средствах массовой информации упоминается какой-то «эшелон» ведущих авторов, нас там практически никогда не бывает.

А.Г.: Попробую объяснить на конкретном примере. Вот есть сайт Грушинского фестиваля и там есть раздел «Ссылки», куда можно запросто впаять ссылку на свой сайт. Но мы даже этого не сделали. Написали открытое письмо по поводу разделения фестиваля, много разговаривали в форуме на эту тему, но не сделали элементарной вещи: не поставили ссылку на наш сайт. Почему? Потому что сами мы этим никогда заниматься не будем — для таких вещей нужен продюсер. Он занесет диск, передаст книжку, закинет ссылку. Но специально искать его мы тоже не будем, а со стороны никто не обращается — такая востребованность.

А.Г.: У нас всего четыре диска записано, потому что основная работа действительно многое перебивает, а силы — конечно, не беспредельны. Наверное, лет 15 назад я мог бы после рабочего дня пойти в девять вечера в студию и что-то записать. А сейчас, в 45 лет, тяжело.

С.Д.: Мы давно перестали по этому поводу мучиться и переживать. Все будет со временем, здоровья бы хватило и, может быть, даже хорошо, что ничего такого не произошло с нами пять или десять лет назад — вы бы тогда с нами здесь, в лесу, не разговаривали.

— Может, мы бы на стадионе тогда разговаривали после вашего сольного концерта:

С.Д.: Тогда бы вы до нас просто не дошли: были бы мы такие: хмыреныши. А так большой плюс, что мы здесь сидим и разговариваем.

— Недавно вы были членами жюри конкурса авторской песни, устроенного в Питере кафе «Му-Му» и группой «Зимовье зверей», где участвовала, в основном, молодежь, поющая не авторскую песню, а акустический рок. Каковы впечатления?

А.Г.: Честно говоря, мало что было интересно. Кроме того, что мы с Сергеем пишем песни, я все-таки еще и музыкант. И мне понравилось несколько ритм-секций выступавших групп — очень здорово местами. А по текстам и исполнению — ничего. Есть люди, которые пытаются объединить авторскую песню с роком, получается тянитолкай, когда авторская песня звучит в рок-аранжировке. Еще — очень много похожестей. Раньше было модно петь под Розенбаума и Гребенщикова, сейчас многие косят под Трофима, среди девчонок — под Свету Сурганову. За два года конкурса мне только один парень понравился, но я его фамилию уже забыл.

— В свете только что сказанного интересно послушать ваше мнение насчет того, что же тогда с вашей любимой авторской песней происходит? По-моему, она закончилась на Щербакове и Долиной, а дальше, если брать значимые имена, — сплошные засланцы из рок-н-ролла, начиная с Иващенко и Васильева, которые однажды в интервью мне заявили, что, дескать, «в авторскую песню мы ушли из лени», либо какие-то «гении промежуточного жанра»:

А.Г.: Если человек написал хорошие музыку и текст, то неважно, поет он ее под гитару, электрогитару или пианино. Пол Маккартни, который исполняет под акустическую гитару песню «Yesterday» — это тоже авторская песня. Лозунг Пети Старцева, который провозгласил, что на «Груше» будут только гитара и голос, с моей точки зрения недальновиден. Люди выражают себя так, как им удобно.

С.Д.: Хотя вообще-то никто из нас не знает, что появится через пять лет. Может, кто-то еще и будет писать такие песни, как писала Долина, например. Или как Визбор. Почему бы нет? Такие люди запросто могут появиться.

— Да ну что вы: на двести процентов уверен, что не будет такого, если не принимать в расчет дешевых подражателей. Но если резюмировать вами сказанное, то, получается: главное — чтобы песни были хорошие, а куда их отнесут — неважно.

С.Д.: В общем и целом, наверное, да. Можно, конечно, говорить о каких-то границах жанра авторской песни, но тут их каждый сам выбирает для себя и они подвижны. В одном случае, уместны бас-гитара и барабаны, в другом — что-то еще.

А.Г.: Можно сказать, что авторская песня — это когда первичен текст, а если нет — это уже что-то другое, но и такое определение не всегда справедливо. Есть масса людей, которые поют под гитару свои стихи, и некоторые хорошо, только это уже мало кому нужно, потому что время ушло.

С.Д.: Ну да, сейчас уже никто на фестивалях с «удочками» не бегает. Мы еще застали те времена, когда поешь и вдруг обнаруживаешь, что окружен людьми с этими «удочками»-микрофонами. Представить себе такую картину сейчас невозможно. Даже фанатичные поклонники делают не так: хватают автора и тащат к себе в лагерь, чтобы качественно его записать на видеокамеру или хорошо отстроенный микрофон.

А.Г.: Можно встречный вопрос задать: а куда катится рок?

— По-моему, уже «прикатился». К формату «Нашего радио». Дальше некуда уже.

А.Г.: Вот и авторская песня тоже прикатилась. Такой вывод. А кто сейчас классику пишет? Вот написал человек гениальную симфонию: и где мы ее услышим? Просто все это уже не укладывается в формат «популярной классики», так что везде одно и то же. Авторская песня зашла в такой же тупик, как и все остальные жанры.

— Короче, постмодернизм пришел и всех съел.

С.Д.: Скорее всего, в ближайшее время все самое интересное будет происходить на стыке жанров или уже происходит, просто это процесс длительный. Именно на стыках обычно происходит движение: как были раньше биология, физика и химия, а потом появились биохимия, биофизика. Это именно тот путь, из которого в конечном итоге что-то появится. Потом достигнет расцвета, исчезнет и так далее.

— А какая зверушка сейчас подрастает? Можете пофантазировать на эту тему?

А.Г.: Мой сын недавно попал в аварию, и я его привел в больницу томографию делать. Он послушал, как щелкает томограф и говорит: «Какой транс! Очуметь!…» Я в этом вообще ничего не понимаю.

С.Д.: А они это слушают и слышат, и чего-то в этом находят: Предугадать невозможно. Человек, который угадает подобную вещь, как раз и двинет ее в массы. Помните, в фильме «Назад в будущее» герой начал на школьном вечере «поливать» на гитаре, а брат Чака Берри тут же рванулся к телефону: «Чак, послушай! Играть надо именно так!..» Это достаточно показательный момент, но заглянуть в будущее сложно.

— Сейчас Грушинский фестиваль разделился на две части и вас, наверняка, звали и туда, и туда. Вы выбрали тот, что проходит на старом месте. Почему?

С.Д.: Мы выбрали старое место, потому что ездим туда уже 20 лет, там остаются наши ребята, которые точно так же все эти годы организовывали фестиваль, как и Грушинский клуб. Совершенно ясно, что есть подводные течение, которые не выходят наверх и, если открыть все до конца, получится неприглядная история. Ребята из фирмы «Мета» решили наварить бабок, все просчитали и теперь хотят «снять пенку»: они не сволочи, они — бизнесмены: Нельзя обвинять людей в том, что они сделали свое дело хорошо — лучше обвинить себя в том, что сам чего-то недоработал, наступил на грабли. Тем более что с Кейльманом «Мета» поначалу обо всем договорилась. Смешно слышать, что тридцать с лишним лет Грушинский клуб проводил фестиваль с убытком и теперь рвется провести его с убытком на другом месте. Люди просто не поделили с «Метой» деньги и подставили кучу народу, который теперь в недоумении, на какой из фестивалей ехать. Позиция людей, едущих на Мастрюки кажется более адекватной, чем едущих на Федоровские луга, потому что те, кто делает фестиваль на старом месте, довольно спокойно относятся к конкуренции, а те, кто отъезжает, тыкают назад и говорят, что там — предатели, воры и совести у них нет. Хотя можно было пойти на компромисс, если оставить в стороне вопрос денег и амбиций. Я думаю, если бы Борис Рафаилович сказал: ребята, мы лопухнулись, у нас взяли землю, но я прошу поддержать Грушинский клуб и переехать с нами на новое место, а на старом пусть веселится, кто хочет — я думаю, просто дикое количество народа снялось бы и поехало на Федоровские луга. Но он же не так говорит. Он встает в позу обиженного: нас обокрали, мы белые и пушистые, а нас подставили:

А.Г.: Нельзя вернуть Америку индейцам:

— А если попробовать экстраполировать ситуацию в будущее? Каковы, по-вашему, самый хороший и самый бедственный вариант развития возникшего противостояния?

С.Д.: Наиболее благоприятный вариант развития событий — и там, и там все пройдет хорошо,  но все равно возникнет вопрос объединения двух фестивалей в одну кучу малу. Наименее благоприятный вариант — то, что Федоровские луга упрутся в свою кондовость, и за счет этого достаточно большое количество народа оттянется на те же самые Мастрюки, чего мне тоже не хотелось бы. Еще более страшный вариант — то, что за счет финансового давления фестиваль на Федоровских лугах начнут прикрывать. Можно ведь найти массу причин, по которым Самарская область не может проводить два фестиваля и один будет признан легитимным, а другой — нет. Отсюда может быть все, что угодно, вплоть до отключения электричества:

— Вот будет смешно, если кто-то отключит Шевчуку электричество: Посмотрел бы я на такого героя.

С.Д.: Если это произойдет во время фестиваля, не удивлюсь, что большое количество народу снимется с Мастрюков и пойдет на Федоровские луга. В защиту и в знак протеста против того, что произошло. Но вообще-то это не «Марш несогласных» — люди собрались песни послушать и попеть. Вот этого категорически не хочется, и по идее власти области должны сделать все, чтобы оба фестиваля прошли нормально, а потом их организаторы уже заново разбирались между собой. Потому что двух Грушинских фестивалей быть не может: как минимум, один из них должен поменять название. Самое прискорбное, что на мировую стороны уже не пойдут. И это очень обидно.

— Владимир Ланцберг долгое время собирал разные забавные истории, случавшиеся с ним и другими известными бардами. Наверняка, и с вами происходили всякие казусы и парадоксальные происшествия. Может, поделитесь опытом?

С.Д.: У нас есть замечательная история, отчасти связанная с самим Володей Ланцбергом. Мы с ним познакомились еще в пионерском лагере «Орленок», и было это, кажется в 1989 году. Наш хороший приятель Коля Адаменко, который много занимался в свое время авторской песней в Харькове, был хорошо знаком с Ланцбергом, ну а мы с ним как-то не стыковались. Мы с Сашкой работали тогда в «Орленке» и как-то вечером Коля говорит: «Хочешь, я тебя с Бергом познакомлю? Он в домике вожатых живет, пойдем к нему на чай сходим». Пришли к Ланцбергу, он налил нам чаю, бутерброды какие-то сделал. Коля говорит: «Это Сережа Данилов, они вместе с Сашей Гейнцем поют. Можно, он тебе несколько песен споет?» Ланцберг говорит: «Конечно, можно, почему же нет?». Ну, я взял гитару и начал петь. Посередине второго куплета Ланцберг завалился на подушку и уснул. Я допел, Ланцберг спит. Мы с Колей переглянулись, и он с уважением мне сказал: «Сережа, первый раз вижу человека, который завалил Берга с полпесни».

Год назад в Сургуте мы сидели с Александром Моисеевичем Городницким, вспоминали разное. Он, может, и не обращал на многое внимания, но мы-то, как ребята молодые, смотрели и слушали внимательно. Отлично помню, как примерно в том же 1989 году на Грушинке рано утром мы проходим мимо центральной поляны и видим, как вылезает из палатки Сергей Никитин, и к нему подбегают какие-то девчата: «Сережа, Сережа, дайте, пожалуйста, автограф». А у него то ли ночь была бурная, то ли настроение плохое, в общем, Никитин нехотя так поворачивается к ним и совершенно мрачным голосом говорит: «Для кого Сережа, а для кого, между прочим, Сергей Яковлевич». Девочки совершенно опешили.  В этот момент сзади распахивается палатка, из нее вылезает Городницкий, по ходу натягивая на себя какие-то шорты, и, приплясывая на одной ноге, говорит: «А я как Сашкой был всю жизнь, так Сашкой и останусь».

А вот история на грани фола, связанная с фразой, которая стала потом у нас крылатой. Поздняя ночь, гостевой лагерь Грушинского фестиваля. Раннее утро, часа четыре. Все уже посидели, поговорили, выпили — сейчас уже столько не пьют и редко в таком состоянии людей встретишь… По тропинке идет Леша Иващенко, а на нем висят две девицы и жалобно приговаривают: «Лешенька, ну спой про фрегат!» Они подходят к бревну на подставках, Леша садится на него, раскрывает объятия для девиц и говорит: «Нет! Никакой! Возможности!» После чего — бум с этого бревна назад. Мы чуть не умерли  и эта фраза «Нет! Никакой! Возможности!» долгое время всплывала у нас в разговорах.

 

Подготовил Анатолий ОБЫДЁНКИН